——————первая часть——————

Они любили друг друга не долго, но им почему-то казалось, что с детства. Он — обычный молодой матрос, она — обычная девушка из хорошей семьи. В этот раз они расстались, как обычно, не надолго, но ей как всегда казалось, что навсегда. Морские походы — дело длительное, и никогда не знаешь, кто вернется назад и вернется ли вообще.

Он жил от нее всего в 100 км, но это было так далеко. Хорошего кучера не найти днем с огнем, а еще эта мерзкая (его любимая) осень. Был поздний вечер и его корабль уже должен был придти в порт, должен был именно сегодня. И по привычке она сидела на веранде, закутавшись в клетчатый красный плед. Она боялась этого «должен был». Последнее время она все чаще боялась за него, за них.

«Как до тебя докричаться?!!» — мысли несли ее туда к нему. «Где ты, милый…». «Наверное, ты уже дома и уже ищешь, как добраться до меня». Если так, то уже завтра он будет здесь, уже завтра он будет не мечтой, не старой фотографией с зазубренными краями, а самым обычным молодым французом в белом трико, лежащим на ее резном диване в гостиной. Эти мысли утомляли ее, много мыслей, слишком много мыслей. Луиза не могла их выносить. Мысли, как назойливая летняя мошкара, крутились в голове, и она частенько отмахивалась рукой, то ли чтобы прогнать их, то ли чтобы хоть как-то ощутить себя живой, способной двигаться и жить без него.

Она собиралась уже уйти с веранды, как вдруг вдалеке показалась чуть заметная точка. Маленький огонек, милый свет надежды в мокрой октябрьской вечерней дымке. «Это он, это точно он» — сердце бешено стучало, она даже посмотрела на свою грудь, потому что ей казалось, что корсет вот-вот лопнет, и не по-осеннему горячая кровь брызнет фонтаном в чернеющее небо. Это он….

Точка приближалась, когда она спустилась по небольшой лестнице во двор. Красный клетчатый плед висел, как мешок, руки опустились, слезы заливали широко открытые, глядящие в ночь глаза. Прическа уже давно растрепалась. Наверное, если бы он увидел ее такой, он бы мог не узнать ее — такая мысль мимолетно проскользнула в ее голове.

— Жан. — Тихий шепот медленно сползал с ее губ, глаза округлились еще больше, переходя от удивления к изумлению, потом к страху, потом к ужасу. Все замедлилось до нескольких кадров в секунду и плыло перед глазами, как плыли огромные желто-красные листья кленов по монотонной Луаре.

Лошади подлетели с такой скоростью, что чуть не сбили ее с ног.

— Мадмуазель Фере? — Голос был грубый. Первый вопрос она, похоже, не услышала, потому что мужчина в сером потертом плаще почти кричал. Луиза медленно кивнула головой, не понимая, что происходит. Казалось, ей было совсем не важно, что это был за мужчина, почему он кричит, и что он здесь делает в такой поздний час. Мужчина подхватил ее под руки и грубо затолкал в повозку. Там было еще пара человек, но в темноте она не могла видеть их лиц.

-Жан…- Тихо повторяла она, почти в бреду.

— Трогай!! — Снова заорал человек в сером, и лошади как одурелые дернули повозку.

——————вторая часть——————

«Все понятно, все до последнего нерва повернулось в твою сторону. Душа открыта для понимания, для добра. Руки способны убить «ради» или «за»», — так думал он, а волны с силой бились о деревянные борта корабля.

Уже не вдалеке показалась тонкая полоска родного берега, и снова, как и прежде, в груди защемило от чувства родины и от неизменности встречи, самой нужной и самой желанной встречи в его жизни. Это чувство не менялось вот уже который раз. Оно приносило дикую боль, и он радовался этой боли. Он мысленно толкал корабль быстрее и дул в паруса, как мальчишкой когда-то дул в сделанный папой бумажный пропеллер. «Скорее… Скорее… Прекрати… Дай успокоится в ее руках…», — незримый его собеседник всегда был где-то рядом, всегда был в курсе его мыслей и поступков.

Разговоры с самим собой уже давно стали нормой, и команда уже привыкла к этой его странности, но сам он уже чуть различал границу между безумием и промозглым осенним утром. Солнце вставало из-за горизонта, и боль потихоньку отступала. «Новый день, новый день их жизни», — так думал он, — и улыбка расплывалась по его лицу, и растрепанные волосы, смоченные брызгами соленых волн, то и дело липли к так рано исчерченному морщинами лбу.

— Жан! Может, хватит мечтать!? — Голос боцмана вывел его из ступора, — скоро прибываем, займись делом. Жильбер был ему другом, хотя боцман не должен дружить с матросом. Это был загорелый лысый мужчина лет 45 с мускулистыми руками и испещренными мелкими морщинками лицом, выдававшим в нем человека веселого, но одновременно серьезного.

Вход в бухту вился змеей, и только пара кораблей могла одновременно протиснуться сквозь это узкое горлышко, поэтому их «Мадонне» пришлось еще около получаса ждать своей очереди. Медленно, поскрипывая снастями, они причалили. И молодые юнги бросились швартовать концы.

Пристань, как всегда, была завалена мешками с товаром и усыпана попрошайками и торговцами всякой всячиной, крики которых то и дело раздавались то там, то тут.

— Я дома, — его бодрая целеустремленная походка говорила о том, что все хорошо. «Начало смерти в конце цели, даже если смерть не твоя цель», — так он любил говорить.

Домой он не направился, он даже отсюда чувствовал затхлый запах съемной квартиры. Мадам Жорден никогда не убиралась там в его отсутствие и не проветривала комнату. А на окне в правом верхнем углу, конечно, завелся паук, которому летом Жан любил подбрасывать пойманных мух и часами смотреть, как работает теория Дарвина. Он шел в контору, ему нужно было найти способ добраться до Нее. Маниакальная идея, добраться. Жан не смог бы объяснить, зачем ему это нужно, зачем он так спешит к ней, зачем так рвется к ней все его существо. Но это было не важно — он был слишком молод и свободен для того, чтобы его беспокоило будущее.

Улочки, выложенные камнем, петляли, как локоны ее волос, которые она так старательно завивала в ту ночь, когда им снова пришлось расстаться. Он не мог здесь заблудиться — здесь все было знакомое и родное, как трубка, которую ему подарила лет пять назад проститутка где-то под Парижем.

Город снова начал захватывать его в тиски, и все его нутро медленно сжималось под его напором. Огромный мир, который так распалило море, сжимался и уютно устраивался где-то в глубинах его души.

— Быстрее, быстрее, что ты возишься, Поль, — он обернулся на голос. Мужчина в сером плаще громко кричал на кучера, который никак не мог развернуть повозку на узкой улочке. «Вот чудак», — подумал Жан и усмехнувшись остановился. Невдалеке стояли зеваки, и это настораживало. Не сразу он обратил внимание на людей выходивших из дома на той стороне улицы.

— Жаааааан!!!!!!!!!! — Сердце остановилось. Сердца не было слышно, и только вена на виске стучала судорожно и бесперебойно. Удар еще удар. Сознание прояснялось медленно, как от удара током. Прошла, казалось, вечность, когда он смог двигаться. Голос был вырезан на сердце и впечатан в каждую клеточку ее тела. Конечно, он не мог ошибиться, это была она. Какие-то люди держали ее за руки и ждали, пока кучер развернет повозку. Вдруг что-то щелкнуло в голове яркой вспышкой. Он рванулся туда, к ней. Его глаза были наполнены нестерпимым огнем, а руки сжались, будто готовясь к смертельной схватке. Два здоровяка в таких же серых плащах преградили ему путь и невозмутимо стояли на пути, как две огромные статуи. «Что-то не так», — он поднял глаза вверх. «Здание полиции» — коварная вывеска раскачивалась на ветру, говоря о том, что это будет плохой день.

— Куда прешь, малец! — ухмыляясь выпалила статуя.

— Луиза! Луиза!!! Здравствуй, любимая! — Что я несу, какое «здравствуй», — что же случилось!?

— Жан! Я не понимаю, что происходит. Они забрали меня из дома вчера, ничего не сказав. Жан, родной, сделай что-нибудь! — Она почти кричала.

Кучер все-таки сумел развернуться, и Луизу повели к повозке.

— За что ее забрали? — Его слова, обращенные к мужчинам в сером, были почти вызовом. — Что здесь, черт, происходит?

— Не твое дело, малец, за что нужно за то и забрали, ты ей что родственник?

— Я….. я…. я ее жених, — он смотрел на Луизу, которую уже сажали в повозку. Ответа не последовало.

— Жан, — слезы заливали ее уже и так опухшие, не выспавшиеся глаза, — сделай что-нибудь, прошу тебя, — человек в сером скрыл ее из вида.

— Куда вы ее везете?! — Его вопрос повис в воздухе, разжигая внутри невыносимый пожар. Легкие, как кузнечные меха закачивали воздух сквозь открытый рот. Обезумевшие глаза застыли, глядя в сторону жандармов.

— Нант, — кучер прикрыл лицо рукой и сразу после слов громко откашлялся и рванул поводья.

Все что он успел заметить — это ее руку, держащуюся за решетку повозки, уже без кольца, подаренного им весной, когда в зеленеющих лугах у ее усадьбы он сам объявил об их помолвке, и потом они долго смеялись и даже пытались там же жениться, но неожиданный дождь прервал их шуточную свадьбу.

Молодой матрос стоял на каменной мостовой, а его любимую уносил ветер, тот ветер, который так часто уносил его за горизонт, тот ветер, который был таким храбрым и добрым, когда рвал паруса, неся его домой.

Эта запись была опубликована 02.08.2010в 08:18. В рубриках: Dark side. Вы можете следить за ответами к этой записи через RSS 2.0. Вы можете оставить свой комментарий или трекбек со своего сайта.